К 190-летию морского сражения под Наварином
Галина Александровна Гребенщикова
доктор исторических наук, профессор,
заведующая лабораторией истории флота и мореплавания
Санкт-Петербургского государственного морского технического университета
8 (20) октября 1827 г. произошло морское сражение в виду крепости Наварин в юго-западной оконечности полуострова Пелопоннес (Морея, Греция). Эскадры трех союзных держав – России, Англии и Франции уничтожили турецко-египетский флот, лишив тем самым Османскую империю главных сил в Эгейском и Средиземном морях. Союзники не потеряли ни одного корабля. Со времени, прошедшего после Первой экспедиции Балтийского флота в Греческий Архипелаг в 1769 г. и Чесменского сражения в 1770 г., поход 1827 года стал третьим в истории русского флота, следовательно, у моряков уже имелся практический и боевой опыт эскадренных переходов вокруг Европы и морских сражений с турецким флотом. В отличие от Чесменского сражения, когда флот действовал в одиночку против превосходящего в силах противника, в незнакомых водах, без тыловых и снабженческих баз, положение россиян под Наварином в 1827 г. значительно облегчалось, прежде всего, по причине совместного оперирования с англичанами и французами. А во-вторых, поврежденные корабли имели возможность проходить докование и ремонт в порту Валетта на Мальте.
В Наваринском сражении 8 (20) октября 1827 г. русские моряки показали отличную боевую и артиллерийскую подготовку, проявили храбрость и взаимовыручку, приходили на помощь своим союзникам, особенно англичанам. В очередной раз обогатилось русское военно-морское искусство эпохи парусного флота, а по представлению командующего российской эскадрой Логина Петровича Гейдена Георгиевскими кавалерами стали многие офицеры; впоследствии они проявили себя как на Балтике, так и на Черном море, включая Крымскую кампанию 1853 – 1856 гг. Так, в пекле Наварина побывали прославленные боевые офицеры и будущие адмиралы: капитан 1 ранга М.П. Лазарев, лейтенант Павел Нахимов, мичмана Владимир Корнилов и Ефим Путятин, гардемарин Владимир Истомин. Линейному кораблю «Азов» - флагманскому контр-адмирала Л.П. Гейдена - впервые в русском флоте император Николай I присвоил кормовой Георгиевский флаг.
Как известно, в начале 1820-х годов в Греции, входившей в состав Османской империи, развернулась борьба за независимость. Турецкий султан Махмуд II жесткими военными методами подавлял сопротивление греков и не признавал никаких политических диалогов с западными державами по греческому вопросу, считая это внутренним делом своей империи. Все это добавляло забот российской дипломатии в Турции. В тот период император Александр I еще надеялся договориться с султаном в делах «умиротворения Востока», то есть решить греческий вопрос путем получения согласия Махмуда II на ряд политических уступок в отношении Греции. И в этом направлении посол России в Константинополе (Стамбуле) Г.А. Строганов добился значительных успехов, убедив турецкое правительство обсудить будущее соглашение.
Но после 1821 г. восстание греков стремительно распространилось по южной части Балкан, перекинулось в восточную и западную Грецию, на Пелопоннес и охватило острова Архипелага. Кроме расправ с восставшими, султан Махмуд попустительствовал погромам и убийствам греков и албанцев-христиан в самом Константинополе, и только после того, как турки не пощадили даже греческого патриарха Григория и казнили его, Александр I отозвал из турецкой столицы своего представителя, но далее этого не пошел и греческого восстания не поддержал.
В феврале 1825 г. произошел очередной виток греко-турецкого конфликта. Две египетские дивизии, превосходно обученные французскими инструкторами, оснащенные, экипированные и вооруженные по последнему слову техники, высадились на греческом острове Сфактерия вместе с турецкими войсками под общим командованием Али Ибрагима – сына египетского паши Мехмета-Али, и штурмом взяли крепость и порт Наварин. После этого они огнем и мечом прошлись по полуострову Морея (Пелопоннес), сметая и уничтожая все на своем пути. Греки обратились к английскому королю Георгу IV с просьбой о помощи, и пока в Лондоне думали, в Петербурге произошло важное событие: в декабре 1825 года на российский престол вступил император Николай I.
Со следующего года с санкции своих государей дипломаты ведущих морских держав – России, Англии и Франции приступили к серии переговоров с Высокой Портой на предмет ее примирения с восставшей Грецией, предлагая султану прекратить массовые убийства греков и выработать единый политический документ, который будет регламентировать отношения султана со своими христианскими подданными. Но неоднократно предлагаемое великими державами посредничество Турции в ее примирении с Грецией не увенчалось успехом. Султан Махмуд II не прекратил кровопролития и систематически направлял к берегам Греции флот и войска. Николай I отчетливо понимал, что равнодушно наблюдать за сложившейся на Балканах и в Греческом Архипелаге ситуацией уже он не имеет права. Намерение остановить карательные экспедиции вооруженных сил Турции и Египта против греков и прекратить уничтожение греческого населения побуждало императора действовать более решительно и прекратить греко-турецкий конфликт.
23 марта (4 апреля) 1826 г. Россия и Англия подписали в Петербурге протокол по греческим делам, согласно которому обе державы получили право вмешаться в греко-турецкие дела и направить свои флоты в Архипелаг, но только исключительно для наблюдения за действиями Греции и Турции. Это очень важно для уяснения дальнейших событий, развернувшихся под Наварином, и их последствий. Главным в русско-английском договоре стал параграф о предложении Англией посредничества турецкому султану в примирении с греками и о поддержании этого документа Россией на том условии, что греки останутся подданными султана и будут ежегодно платить ему налоги. В компетенцию турецких властей войдет и общее управление Грецией, но христианскому населению султан должен гарантировать свободу вероисповедания и дать обещание не притеснять православие. В то же время в подписанном протоколе ничего не говорилось о военном вмешательстве держав в греко-турецкий конфликт и об их вероятном вооруженном столкновении с Турцией. Протокол лишь содержал пункт об оказании дипломатической поддержки Греции с единственной целью прекратить продолжающиеся массовые убийства.
Затем 24 июня (6 июля) 1827 г. в Лондоне представители России, Франции и Англии подписали итоговый протокол, в котором провозгласили предоставление Греции автономии под верховным владычеством султана и договорились способствовать прекращению войны между греками и турками. Три соединенные эскадры будут крейсировать в водах Архипелага, «чтобы силою воспрепятствовать всякому покушению выслать в море как из турецких владений, так и из Египта какое либо вспомоществование войсками, судами и припасами против греческих сил на море». Державы будут обращаться с греками как с друзьями, «не принимая, однако, участия во враждебных действиях воюющих сторон».[1] Союзным флотам предписали невмешательство в греко-турецкий конфликт, обеспечение безопасности Греции и препятствование туркам и египтянам высаживать войска в Морее.
Еще во время переговоров в Лондоне державы приступили к подготовке эскадр для следования в Средиземное море. Начальником русской эскадры для сопровождения ее до берегов Англии Николай I назначил адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина, младшим флагманом – контр-адмирала Логина Петровича Гейдена. Командующим английской эскадрой Георг IV утвердил вице-адмирала Э. Кодрингтона, французский король Карл X вверил свою эскадру контр-адмиралу А. де Риньи.
Николай I цель похода эскадры сформулировал обтекаемо: «Восстановление Греции есть желание бессмертной Екатерины. Сии три эскадры должны снять со страны той ярмо азиатского деспотизма, прекратить крамолы и восстановить тишину и спокойствие».[2] Но как моряки должны «снимать ярмо деспотизма» и восстанавливать тишину и спокойствие, император не разъяснил. В рескрипте контр-адмиралу Л.П. Гейдену он лишь предписал: в случае неэффективности «крейсирования трех соединенных эскадр», возможна «действительная блокада Дарданелл».[3]
Накануне выхода из Кронштадта, 29 мая (10 июня) 1827 г. Николай I с семейством посетил эскадру в сопровождении генерал-адъютантов И.И. Дибича и А.С. Меншикова, начальника Морского штаба вице-адмирала А.В. фон Моллера и других лиц. На 74-пушечном корабле «Азов» подняли императорский штандарт, а со всех судов и с крепости прогремели залпы салюта. Расставленные по вантам и по реям матросы кричали «Ура!» семь раз. В вахтенном журнале «Азова» записали: длина корабля по палубе составляет 178 фут, ширина 48 фут, глубина интрюма 19 ф. 3 д. «Артиллерию имеет на нижнем деке 36 фунтового калибра 24, картаулов медных 48 фунтовых 4. В верхнем деке 24 фунтового калибра 30, на шканцах и баке 8 фунтового калибра 46. Погружено чугунного балласта 23740, каменного 5000, для переносу 269 пуд, итого 29009. В налитии имеется пресной воды большой руки бочек 111, средней 287, малой 19, итого 417 бочек. Морской провизии принято по числу 650 порций на 4 месяца 2 недели и два дня. Гребных судов при корабле имеется: барказ 18 весельный 1, катеров 12 весельных 2, 10 весельный 1, 8 весельных 2, верейка 10 весельная 1. Средние порты отстоят от воды 6 фут 10 дюймов».[4]
После совершения торжественного молебна, Николай I произнес: «Надеюсь, что в случае каких-либо военных действий, поступлено будет с неприятелем по русски».[5] Таким образом, в устном волеизъявлении императора прозвучало напутствие морякам, как им следовало поступать с противником. Позже, под Наварином, они ориентировались именно на это наставление императора и «поступали по-русски». На следующий день, 30 мая (11 июня) эскадра вышла по назначению. По приходу в Англию, находясь на рейде Портсмута, Л.П. Гейден поднял флаг командующего на «Азове»; адмирал Д.Н. Сенявин свою задачу выполнил и вернулся в Россию. Гейден получил приказ соединиться в Архипелаге с союзными эскадрами и не допустить подхода турецко-египетского флота с войсками к берегам Мореи. Официальные инструкции предписывали Л.П. Гейдену защищать русскую торговлю в водах Архипелага и соблюдать строгий нейтралитет в войне между турками и греками.[6]
Первой, 11 сентября 1827 г., к Наварину подошла английская эскадра. Кодрингтон застал в гавани огромную египетскую экспедицию, но предпринять ничего не мог и вынужденно оставался в виду Наварина в ожидании союзников. До начала сражения адмирал получил несколько писем от Первого Лорда Адмиралтейства герцога Уильяма Кларендского с предписаниями «сделать все возможное для того, чтобы убедить египетского пашу и его сына увести войска и флот от берегов Мореи».[7] Но выполнить эту задачу было не просто, справедливо полагал Кодрингтон. Как он может воспрепятствовать высадкам, если Англия не находилась в состоянии войны с Турцией и Египтом, поэтому лучшим выходом в сложившейся обстановке стало бы объявление войны. Причем неважно, кто сделает это первым – султан или король, и тогда адмирал сможет действовать уже открыто, военными методами. Но пока этого не произошло, его положение оставалось крайне затруднительным.[8]
Блокируя Наварин, Кодрингтон письменно обращался к начальнику порта – турецкому адмиралу с призывом не допускать продвижения египетских войск вглубь территории Греции. Однако это воззвание осталось без внимания, и 21 сентября часть высаженных египетских войск выдвинулась из порта вглубь территории. Исходя из обстановки, Кодрингтон принял самостоятельное решение атаковать турок и египтян, но в это время к Наварину подошла французская эскадра. Кодрингтон и де Риньи добились личной встречи с командующим египетско-турецкими силами Ибрагимом-пашой, но никакие письменные и словесные доводы на пашу не действовали – он заявил, что является подданным Турции, имеет приказ султана продолжать войну в Морее и оккупировать остров Идро как главный оплот мятежников и бунтовщиков против законной власти.[9]
1-го (13) октября 1827 г. российская эскадра в составе линейных кораблей «Азов», «Гангут», «Иезекииль», «Александр Невский», фрегатов «Константин», «Проворный», «Елена», «Кастор» и корвета «Гремящий» находилась на меридиане острова Зант, где встретила английские суда вместе с Э. Кодрингтоном. В одном из писем он отмечал: «Русские суда такие чистенькие и думаю, что в хорошем порядке. Они совершенно новы, и медная обшивка с иголочки. Многие русские офицеры хорошо говорят по-английски, некоторые из них служили волонтерами в английском флоте». Л.П. Гейдену Кодрингтон сообщил, что положение серьезно осложнилось в связи с прорывом противника из Кандии в Морею, и что турецкий и египетский флоты стоят в порту Наварин. Турецким флотом командовал Тагир-паша, египетским – Мухарем-бей, объединенными морскими и сухопутными силами – сын египетского вице-короля Мухаммеда-Али Ибрагим-паша.
На совещании Гейден и Кодрингтон приняли решение уничтожить турецко-египетский флот и занять порт Наварин, что объяснялось приближением зимнего времени года, когда удерживать блокаду порта будет трудно. А Ибрагим-паша сможет прорывать блокаду, выходить в море «и свободно злодействовать в Морее». По возвращении русских и англичан к Наварину командование тремя объединенными эскадрами принял английский вице-адмирал.[10] Накануне сражения, 7-го (19) октября 1827 г. он отдал приказ по флоту, в котором определил диспозиции судов, а особенно подчеркнул: «Прежде, чем неприятельские действия сделаны будут со стороны турецкого флота, всем судам стать фертоинг со шпрингом, привязанном на рыму каждого якоря. Ни одной пушки не должно быть выпалено с соединенного флота прежде сделанного на то сигнала, разве в таком случае, что откроют огонь с турецкого флота. Тогда те турецкие суда должны быть истреблены немедленно. Советую привести себе на память слова Нельсона: чем ближе к неприятелю, тем лучше».[11]
Позже будущий адмирал Черноморского флота Павел Степанович Нахимов говорил, что «вход в Наварин казался многим сумасбродством» - настолько сильной морякам представлялась оборона порта и удачное расположение флота противника. Вход в бухту и оба фланга турецко-египетского флота защищали крепостные батареи, на которых насчитывалось свыше 120 орудий; из них 30 могли действовать в центре губы, остальные обращались на вход в бухту. Несколько в стороне, на пристани, стояла полевая артиллерия, а на возвышенности находилась ставка Ибрагима-паши и его двадцатитысячное войско. Оборонительную позицию противника дополняли батареи острова Сфактерия, которые вели перекрестный огонь в нескольких направлениях.
Турецко-египетский флот стоял фертоинг со шпрингами в виде сжатого полумесяца, в диспозиции между Наваринской крепостью и островом Сфактерия, в полной боевой готовности встретить противника. Первую линию составляли корабли и фрегаты, вторую и третью – корветы и бриги. Все суда свободно поворачивались на шпрингах в нужном для открытия огня направлении для ведения перекрестного огня. Оба фланга боевого порядка флота подкреплялись брандерами, а все пространство между «рогами полумесяца» было заполнено бочками с воспламеняющимися веществами.
8 (20) октября 1827 г. в 9 часов утра в вахтенном журнале корабля «Азов» сделали запись: ветер бом брамсельный (то есть, тихий), «мало облачно, сияние солнца. Поставили бом брамсели и подняли бом кливер». В 9 ч 30 мин на флагманском корабле Кодрингтона «Asia» подняли сигнал: «Флоту построиться в две колонны». В 11 часов утра задул легкий ветер от SO, и союзники начали движение. Через час в журнале фрегата «Константин» сделали запись:
«Ветер бом брамсельный, с просиянием солнца. По термометру теплоты 18, 2. С полудня паруса имели марсели, брамсели, бом брамсели, фок, кливера и контра бизань. Идущий с нами английский фрегат Кембриан. Крейсирующая соединенная эскадра, в которой находились: Российских под Контр Адмиральским флагом корабль 1, под ординарными вымпелами кораблей 3, фрегатов 3, корвет 1. Английских: под Вице Адмиральским флагом корабль 1, под брейд вымпелом корабль 1, под ординарными вымпелами корабль 1, корвет 1, бригов 3, тендер 1. Французских: под Контр Адмиральским флагом фрегат 1, под ординарными вымпелами кораблей 3, фрегат 1 и 2 шхуны.
В ¾ 1 часа от Адмирала сигналом велено всей эскадре приготовиться атаковать неприятеля. В ½ 2 часа прислано к нам повеление Вице Адмирала Кодрингтона и план залива Наварина с расположением в оном турецких кораблей и всех военных судов. В сие время английская и французская эскадры спустились в залив Наварино».
Подняв национальные флаги, союзный флот двумя колоннами стоял у входа в гавань. В первой, наветренной колонне находились английские и французские корабли, во второй, подветренной – российские:
Корабли:
| Корабли:
| Корабли:
|
| Фрегаты:
| Фрегаты:
| Фрегаты:
|
| Бриги:
| Корветы:
| Корвет:
|
| Корветы:
| | |
| Тендер:
«Rose» | | |
| Всего в союзном флоте: |
Согласно донесению Кодрингтона в Лондон, под Наварином сосредоточилось три линейных корабля, семнадцать фрегатов, из них четыре тяжелых, 30 корветов, 28 бригов, шесть брандеров, 41 транспортных судна с 4000 десантом (35 тысяч египетских войск уже находились на территории Мореи). Всего 125 единиц.[12] По данным из российских источников, общая численность турецко-египетского флота равнялась 143 ед. при 2106 орудиях.
На флагманском корабле «Asia» подняли сигнал: «Приготовиться атаковать неприятеля». В 2 ч 25 мин «Asia» вошел в Наваринскую гавань и стал на шпринг против того места в полумесяце турецко-египетской линии, где развевались флаги Тагира-паши и Мухарем-бея. На некоторое время воцарилась тишина: турки не открывали огня ни с кораблей, ни с крепостей. С английского фрегата «Dartmouth» послали к турецкому брандеру шлюпку под командой лейтенанта Дж. Фицрой, чтобы отвести брандер в безопасное место, но при подходе к нему турки открыли по шлюпке ружейный огонь; лейтенант Фицрой и несколько человек были убиты. Тогда с «Dartmouth» и с проходившего мимо французского фрегата «Sirene» под флагом де Риньи был открыт ответный огонь; брандер загорелся. Вскоре передовой египетский фрегат и французский «Sirene» обменялись пушечными выстрелами, после чего контр-адмирал де Риньи вошел в порт и занял свое место; английские суда уже вошли в порт и стояли на шпрингах в полной готовности.[13]
Об этом моменте участник сражения Павел Нахимов высказался так: непонятно, почему Кодрингтон, поставивший задачу союзникам действовать согласованно, не дождавшись левой колонны, пошел в порт с одной только правою, когда ему надлежало вступать туда с обеими». Таким действием английский командующий подверг российскую эскадру чрезвычайной опасности, так как она проходила мимо турецких крепостей и батарей острова Сфактерия под сильнейшим перекрестным огнем. В результате русские суда входили в порт в окутавших их облаках густого дыма и, пока не открывая огня, выстраивались в боевой порядок. Как известно, история не приемлет сослагательного наклонения, но участие Нахимова в сражении давало ему право поразмышлять. Он пишет, что если бы граф Гейден не успел вовремя атаковать правый фланг позиции противника, то Кодрингтон, «ушедший вперед с наветренной колонной, неминуемо подвергся бы сильному огню правого фланга, и тогда вместо блистательной победы» он мог получить сокрушительное поражение. Гейден предвидел такой вариант и, насколько возможно, спешил с эскадрой атаковать правый фланг противника. «Едва Азов вступил в залив, - подчеркнул Нахимов, - как английский адмирал воскликнул: Слава Богу!».
Вскоре сражение «сделалось общим». Позже сын адмирала Кодрингтона Гарри напишет своей матери: «Турки удалялись от русских судов и держались нашей стороны. Когда русские суда приближались к ним, они тот час же сторонились и бежали на нашу сторону: что-то зловещее виделось им в русских судах».[14] В 3 часа в назначенном месте «Азов» стал на якорь, затем в положение на шпринг и открыл огонь с правого борта по кораблю и фрегату противника. Корабль «Гангут» на целый час опоздал с занятием отведенного ему места, поэтому «Азов» выдерживал шквальный огонь с шести судов. «Казалось, весь ад разверзся перед нами! – писал Нахимов. - Не было места, куда бы ни били, не сыпались книпели, ядра и картечь. И ежели бы турки не били нас много по рангоуту, а били в корпус, то я смело уверен, что у нас не осталось бы и половины команды. Надо было драться с истинно особенным мужеством, чтобы выдержать весь этот огонь и разбить противников, стоящих вдоль правого нашего борта (в чем нам отдают справедливость наши союзники). Когда же Гангут, Иезекииль и Александр Невский заняли свои места, тогда нам сделалось несравненно легче». Эти корабли открыли огонь с правых бортов.[15]
Вот выдержки из подлинных вахтенных журналов русских судов о ходе сражения:
1. Фрегат «Константин»:
«Приготовились стать на якорь по данной диспозиции и к бою, после чего каждый из наших кораблей последовательно заняли свои места против неприятелей и вступили в бой. При входе в залив с Наваринской крепости и с батареи левого берега по фрегату нашему открыли сильный огонь. Тогда и мы соответственно им на оба борта открыли свой огонь и принудили их замолчать... Открыли огонь по стоявшим под левым берегом турецкому фрегату и 3х корветов, которые последовательно спустили свои флаги. По приведению турецкого флота в совершенную неспособность более супротивляться».
2. Корабль «Гангут»:
«Следовали в самом близком расстоянии за Азовом к месту, назначенному нам по диспозиции от английского Вице Адмирала, данной 7 октября, находясь все сие время под выстрелами неприятельских судов, действуя по оным с обоих бортов.
[Ветер SW. Курс NO t O. Узлы 1]
Обратив всех людей наших к пушкам на правую сторону, заняли 3 фрегата турецких и еще корвет. Тогда у нас под самым бушпритом несло загоревший брандер. Потравив 10 саженей канату, избежали от сцепления с ним, и несколькими меткими выстрелами потопили оный весьма в близком расстоянии от нас».
3. Корабль «Александр Невский»:
[Ветер Z t O. Курс NO t W]
«В ¾ 5го часа сражавшийся с нами турецкий фрегат, именуемый Кейван Бахри, нам сдался, почему и прекратили по оному пальбу, а стали действовать продольными выстрелами в третий фрегат, сражавшийся прежде с кораблем Иезекиилем, и ретирующемся от оного, который вскоре и взорвало на воздух.
К всеобщему удивлению, французский корабль «Breslau» вначале занял невыгодную позицию – стал прямо посередине турецко-египетского полумесяца и открыл стрельбу, но ядра до противника не долетали. «Breslau» понял ошибку, вступил под паруса, подошел по левую сторону «Азова», бросил якорь у него за кормой и открыл стрельбу по тем неприятельским судам, которые стояли во второй линии и били «Азову» в корму. Турецкий корабль, сражавшийся с английским «Albion», описал циркуляцию и неудачно развернулся кормой по левому борту «Aзова». Тогда, как записано в вахтенном журнале, «по 4 пушки из каждого дека левого борта отряжены для действия ему в корму, что и произошло с успехом». Неприятельский корабль загорелся и на какое-то время сцепился с «Albion», но команда «Albion» смогла освободиться, и турок снесло на свою же, вторую линию.[16] Корма турецкого корабля была разбита в щепы, а в констапельской начался пожар. Команда пыталась его потушить, но с «Азова» был открыт картечный огонь, и турецкий корабль, объятый пламенем и снесенный на мель, взорвался.
Турецко-египетские суда взрывались один за другим, и в 6 часов вечера сражение прекратилось. В журнале «Гангута» записали: «С 3х до 6ти часов взорвало неприятельских судов 13ть, сдались соединенному флоту 2 линейных корабля, один 84х, а другой 90 пушечной, и 3 фрегата большого ранга, из коих 48 пушечный отдал свой флаг кораблю Александру Невскому». Противник сам уничтожил два транспорта с артиллерийскими снарядами, два фрегата и два корвета; уцелело 40 военных судов и 10 невоенных мелких.
По словам П.С. Нахимова, англичане честно признавались, что ни при Абукире, ни при Трафальгаре они «ничего подобного не видели. Потерю турок полагают до 5 тысяч». Интересна и характеристика, которую молодой Нахимов дал своему командиру – капитану 1 ранга М.П. Лазареву: «Я до сих пор не знал цены нашему капитану. Во время сражения с каким благоразумием, с каким хладнокровием он везде распоряжался. Русский флот не имел подобного капитана».
Данные о потерях в сражении под Наварином:
Судовой состав:
союзный флот: ни одного корабля и фрегата
турецко-египетский флот: взорвано и потоплено 70 военных судов и восемь транспортов.[17]
Личный состав:
Россия:
«Азов» - 27 убито, 67 ранено
«Гангут» – 14 убито, 37 ранено
«Иезекииль» – 13 убито, 18 ранено
«Александр Невский» - 5 убито, 7 ранено
«Константин» – убитых нет, один ранен
«Проворный» – 3 убито, 4 ранено
«Елена» – убитых нет, 5 ранено
«Кастор» – убитых и раненых нет
Всего на русской эскадре 62 человека убито, 139 ранено.
Англия:
«Asia» - 19 убито, 57 ранено
«Genoa» - 26 убито, 33 ранено
«Albion» - 10 убито, 50 ранено
«Glasgow» - убитых нет, 2 ранено
«Cambrian» - 1 убит, 1 ранен
«Dartmouth» - 6 убито, 8 ранено
«Mosquito» - 2 убито, 4 ранено
«Talbot» - 2 убито, 17 ранено
«Philomel» - 1 убит, 7 ранено
«Brisk» - 1 убит, 3 ранено
«Hind» - 4 убито, 8 ранено
«Rose» - 3 убито, 15 ранено
Всего в английской эскадре: 75 человек убито, 197 ранено
Франция:
«Sirene» - 23 убито, 43 ранено
«Scipion» - 2 убито, 37 ранено
«Trident» - убитых нет, 7 ранено
«Breslau» - 1 убит, 15 ранено
«Armide» - 15 убито, 25 ранено
«Alcyone» - 1 убит, 9 ранено
«Daphne» - 1 убит, 5 ранено
Всего во французской эскадре: 43 убито, 141 ранено
Всего в союзном флоте: 179 убито, 487 ранено.
Потери противника составили более 6000 человек убитыми и утонувшими.
Невозможно не отметить и такого факта. На следующий день после произошедших под Наварином событий, 21 октября 1827 г., Кодрингтон составил для лордов Адмиралтейства подробный отчет о ходе сражения, в котором доложил о действиях только своей эскадры и ни словом не упомянул о русских союзниках, а тем более об оказанной ими помощи английским морякам и т.д.[18]
Российская эскадра оставалась в Наварине до 13 (25) октября. В реляции императору от 12 (24) октября граф Л.П. Гейден отметил: «Так как сражение с нашей стороны было оборонительное, то не искал я ни пленных, ни призов, но со всем тем один из турецких фрегатов, сражавшихся против корабля Александра Невского, быв принужденным перестать палить, спустив флаг, сдался, то взяли у него флаг. Команда отправлена на берег, а судно потоплено». Действия своих подчиненных Гейден коротко охарактеризовал: «Дрались как львы».[19] По его рапорту, из 125 вымпелов после сражения у противника осталось восемь корветов, 16 бригов и 23 транспорта.[20] В отчете главе МИД России К.В. Нессельроде Гейден дал точный прогноз дальнейшему развитию событий: сражение «должно повлечь за собой многочисленные и серьезные последствия». Он повторил, что первый выстрел сделали турки, а «английские и французские фрегаты ответили на это нападение. Наши корабли открыли огонь лишь после того, как батареи форта и турецкие корабли подвергли их шквальному обстрелу».[21] Наверное, никто из участников Наваринской битвы и представить себе не мог, какими последствиями обернется то очень важное героическое событие, и какова будет цена их победы. Император Николай I удостоил вице-адмирала Кодрингтона орденом Св. Георгия 2 класса, де Риньи – орденом Св. Александра Невского. Логин Петрович Гейден получил от своего императора орден Св. Георгия 3 степени, от короля Георга IV – орден Бани, французы наградили его орденом Св. Людовика. По представлению командующего Георгиевскими кавалерами стали и другие российские офицеры, в том числе М.П. Лазарев и П.С. Нахимов. Все российские моряки приобрели богатейший боевой опыт.
Эдвард Кодрингтон вернулся в Англию под овации публики, настоящим героем. Однако современные британские историки пишут, что «в отличие от общественности, Уайтхолл, высшие военно-морские и дипломатические эшелоны в полном смысле ужаснулись итогами битвы. Они обвинили Кодрингтона в чрезмерном превышении имеющихся у него инструкций и полномочий и, более того, в том, что он буквально оголил Оттоманский флот и лишил турок возможности в будущем противостоять русским завоеваниям». Супруга русского посла в Лондоне Дарья Христофоровна Ливен оповещала своего брата А.Х. Бенкендорфа о настроениях в Лондоне: «Английская публика кичится этим делом: потопление и сожжение судов во вкусе англичан. Оппозиция выражает неудовольствие и спрашивает, по какому праву это сделано. ²Мы играем в руку России, которая одна извлечет из этого выгоду. Мы хотели бы знать, что достанется на нашу долю. Для Англии безумие сражаться из-за чувств: что нам греки? Турки всегда были нашими верными союзниками».[22] Когда Георгу IV доложили о событиях под Наварином, он раздраженно произнес: «Какое скверное событие! (untoward event)».[23] В ноябре 1827 г. король произнес речь в парламенте и официально признал сражение «нежелательным происшествием» и выразил сожаление, что «подобное несчастие постигло морские силы бывшего союзника Англии». Еще через два месяца обе палаты вынесли осуждающую резолюцию по действиям у Наварина.[24]
Тем не менее, при бушевавших в Англии страстях реакцию короля на действия адмирала Кодрингтона и нанесение ему морального урона можно считать не самой высокой ценой Наваринской победы. «Россия платит за всех» - говорили моряки после Наварина, и именно России выпал трудный жребий вступить в очередную войну с Турцией. Блестящие итоги сражения обернулись новой боевой кампанией уже для Черноморского флота.
Султан Махмуд II выставил Николая I заклятым врагом Высокой Порты. Русским инкриминировали подстрекательство греков против законной власти султана с целью ниспровергнуть мирную Османскую империю и обвинили в варварском сожжении флота под Наварином. А на происки коварных русских невольно поддались доверчивые англичане и французы, которые всегда оставались искренними друзьями Высокой Порты. Но так получилось, что Россия обманула Англию и Францию, вынудила их принять сторону мятежных греков и втянула в Наваринский погром.
После событий под Наварином Турция начала подготовку к войне с «неверными». Турецкие власти принимали жесткие меры против греков и русских подданных, проживавших в турецкой столице и пригородах – их насильно высылали за пределы османских владений. Об этом неоднократно информировал посол России в Стамбуле А.И. Рибопьер и прямо предупреждал руководство о подготовке Турции к войне: «Судя по решимости султана, последует разрыв и война. В Константинополе сильное волнение умов, большая часть горит мщением. Строжайший присмотр за всеми иностранцами, меры прилагаются к вооружению и к общей обороне».[25] В начале декабря 1827 г. собравшиеся в Константинополе областные начальники получили манифест Махмуда II с призывом ко всем мусульманам браться за оружие и начинать священную борьбу.
О подготовке Турции к войне, о приведении придунайских крепостей в оборонительное состояние, куда тысячами стекались войска, А.И. Рибопьер предупреждал и Главного командира Черноморского флота и портов вице-адмирала А.С. Грейга. В одну только турецкую крепость Тульчу прибыло до шести тысяч отборных войск, состоявших в основном «из белых арабов», в Браилове сосредоточились 4‑тысячная конница и до восьми тысяч войск. Вот документы, датированные январем 1828 г.
№ 1. От 17 января:
«Российский агент в Галацах титулярный советник Аргиропуло от 13 числа сего генваря письмом уведомляет, что он удостоверился через нарочно посланного человека тайно по крепостям: Браилов, Мачин, Сакчи и Тульчи. Ибрагим Паша действительно прибыл в Тульчи с 16 тыс. турецкого войска, из числа коих отправлено в Сакчу 4 тыс. и Мачин 4 тыс. Сии войска расположены часть в крепостях, а остальные в окружности оных, из оставшихся же 8 тыс. тысяча пятьсот расположены в крепости Тульчи, а последние в окружности.
12го числа сего же месяца в Браилов прибыло три тысячи человек конницы, из Румелии города Карнабат казаки. Главным начальником румелийского войска назначен Кара Узлу Шахан Султах, который находится с 27 тыс. войск в Шумле. 14го числа прибыло в Браилов еще 1000 человек пехоты из Румелии же города Тирнова под начальством Мегмет Али Питис Оглу. В Браилове назначено построить для войск особо 120 землянок, каждая длины до 20 аршин, ширины 8 аршин. 30 уже готовы. В той же крепости имеется 300 ям, полных с просом, и 200 с пшеницею чистой арнаутки. В каждую яму вмещается 60 кил молдавских. У купцов в сей крепости находятся по амбарам и магазейнам закупленной из разных мест в Молдавии и Валахии пшеницы, кукурузы, проса, ячменю до 200 тыс. кил».
№ 2. От 18 января 1828 г. От полковника Генерального штаба И. Липранди:
«Сведения о Дунайской флотилии. По секрету
Дунайская флотилия [турок] состояла в декабре прошлого года из 109 канонерских лодок. Каждая лодка вооружена от 4 до 6 пушками и по 22 человека. Вся флотилия разделена на четыре эскадры, включающая в себе почти равное число лодок.
1я эскадра расположена при Браилове, 2я при Силистрии, 3я распределена между Журжею, Рущуком и Туртукаем, и 4я между Видином и Никополем. Все четыре эскадры находятся в ведении Ибрагима Паши, носящем звание Дунайского Капитана Паши. Он родом из Албании, беден, предан напиткам и легко может быть подкуплен. Пребывания постоянного не имеет, но преимущественно бывает в Рущуке и Никополе.
Приготовлений к построению новых лодок турки не имеют. Сверх 22х человек, имеющихся всегда на лицо на лодках сих, каждая из оных (для перевоза) может вместить от 40 до 60 человек. При каждой лодке есть по одному среднему катеру и по два ялика».[26]
А.С. Грейг принимал действенные меры по обеспечению обороны южных границ со стороны моря. У восточного побережья Черного моря в целях пресечения сообщений горских народов с турками и их торговли оружием и контрабандными товарами Грейг учредил регулярную крейсерскую и брандвахтенную службу судов Черноморского флота, особенно у побережья Абхазии. Малые тактические группы так и назывались - «отряды судов, берега Абхазии блокирующих».[27]
В связи с угрозой войны, глубокой осенью 1827 г. русская армия переходила на военное положение. Начальник Главного штаба Е.И.В. граф И.И. Дибич предлагал с апреля следующего 1828 г. быстро и последовательно провести ряд упреждающих операций: ввести войска на территорию Молдавии и Валахии, форсировать Дунай, совершить переход через Балканы и занять узловую позицию противника Адрианополь. Далее, по необходимости, открывать военные действия уже против Константинополя. Но Николай I более склонялся мобилизовать Черноморский флот и десантные войска для похода к Босфору с целью демонстрации. Поэтому начальник Морского штаба вице-адмирал А.В. фон Моллер направил Грейгу секретный запрос на предмет готовности флота и десантных войск немедленно выступить в район Босфора. 18 ноября 1827 г. на поставленные вопросы Алексей Самуилович ответил: «Линейные корабли и фрегаты содержатся в полном вооружении в случае экстренной надобности. Хотя и могут быть ныне высланы в море, но за недостатком провизии не более как на две или на три недели». Но весной следующего года, уточнял Грейг, флот пополнится новым кораблем - 84‑пушечным «Императрицей Марией» и 36‑пушечным фрегатом «Рафаил», и все суда Черноморского флота, «находясь в полном вооружении, могут поднять вдруг три комплектных полка с обозом, две артиллерийские роты с орудиями и прочими принадлежностями, и нужное на первый случай количество провианта; для лошадей же как полковых, так и артиллерийских должны быть наняты купеческие суда».[28]
Согласно рапорту А.С. Грейга, боеспособных линейных кораблей и фрегатов числилось: два 110-пушечных (из них его флагманский «Париж»), два 84-х, пять 74-х и пять фрегатов, из них четыре 44-пушечных. Общее количество орудий во флоте, без учета еще не вступивших в строй «Императрицы Марии» и «Рафаила», составляло около 1000. Грузоподъемность судов позволяла принять три комплектных полка с обозами, две роты с полевой артиллерией и необходимый на первое время провиант. Для перевозки лошадей и десантных войск Грейг предлагал зафрахтовать купеческие суда, что сделать было несложно и достаточно быстро, если, не торгуясь, заплатить владельцам запрошенные ими деньги. Благодаря стараниям Грейга, внедрявшего на верфях передовые достижения инженерной мысли и новые судостроительные технологии, черноморские корабли и фрегаты отличались добротностью постройки, обладали высокими прочностными характеристиками, хорошими ходовыми и мореходными качествами. До начала войны по части кораблестроения Грейг успел ввести такие нововведения как: «Строение судов по лучшим чертежам. Употребление железных книц. Введение медного крепления в подводной части вместо железного. Особенный способ делания шпангоутов. Лучший способ скреплять шпангоуты. На всех кораблях и фрегатах установлена одинаковая высота портов от палубы. Улучшение конопатки судов. Скрепление судов поперечным креплением».[29] Боевые возможности черноморских кораблей и фрегатов позволяли успешно действовать в Босфоре одновременно против флота противника и береговой артиллерии.
Одновременно командование флотом готовилось к отражению вероятного нападения противника. Командиры крейсирующих судов получили приказ: «При встречах с турецкими судами немедленно изготавливаться к сражению».[30] Все береговые укрепления Севастополя приводили в оборонительное состояние; командир Севастопольского порта вице-адмирал Ф.Т. Быченский доложил Грейгу, что на случай атаки Севастополя с моря он приказал усилить главную батарею № 8. Несмотря на уничтожение главных сил турецко-египетского флота под Наварином, Турция располагала достаточным числом линейных кораблей и фрегатов за счет достройки новых судов на верфях Константинополя, Синопа и Родоса.
14 (26) апреля 1828 г. вышел высочайший манифест: Россия объявила Турции войну. Располагая информацией о реальном состоянии сил и средств противника и зная достоверно о готовности турок воевать с Россией, в Главном штабе поддержали намерение императора действовать на упреждение. В тех условиях такое решение сочли правильным и своевременным – пока окончательно не завершилось реформирование турецкой армии. Кампания 1828 г. стала для России успешной. В течение мая – сентября при четком взаимодействии флота с сухопутными силами войска взяли под свой контроль Молдавию и Валахию с Бухарестом, переправились через Дунай, овладели сильными крепостями противника Браиловым, Исакчей, Варной, Анапой, заблокировали Босфор, пресекли подвоз продовольствия в Константинополь из районов Трапезунда, Батума и Синопа. Фактически, Черноморский флот получил господство на море.
В ноябре 1828 г. из данных агентурной разведки Грейгу стало известно, что на следующую кампанию турки подготовили четыре линейных корабля, три фрегата; в Дарданеллах находились один фрегат, корвет и 13 мелких судов под брандеры.[31] В апреле 1829 г., когда к взятому Сизополю готовился выйти второй отряд судов под начальством самого Грейга, он представил руководству комплект документов, среди которых имелся документ под названием «Список кораблей, фрегатов и транспортов Черноморского флота, с показанием их состояния и числа войск, какое они поднять могут».
А.С. Грейг принял срочные меры, усилил боевое дежурство в районе Босфора и увеличил количество крейсирующих судов у восточного побережья, чтобы не дать противнику возможности перебросить силы на западное побережье к Сизополю. В июле – августе 1829 г. российские части при огневой поддержке с моря овладели рядом малых оборонительных пунктов противника, что позволило России окончательно укрепиться на западном побережье Черного моря. К концу июля армия И.И. Дибича совершила переход через Балканы и 8-го августа вступила в Адрианополь. До турецкой столицы оставалось совсем немного, но вмешался глава российского МИД К.В. Нессельроде и остановил движение на Стамбул. Нессельроде убедил Николая I не провоцировать распад Османской империи и не осложнять отношений с Западом, ограничившись одним Адрианополем. С одобрения императора Нессельроде предписал Дибичу не вступать с войсками в Константинополь.
Подписанием мира 2 (14) сентября 1829 г. завершилась Русско-турецкая война. Обе стороны пошли на серьезные уступки: Россия отказалась от части Молдавии и Валахии, а также от взятой крепости Карс; Турция обязалась предоставить Греции широкую автономию. Россия возвращала Высокой Порте все завоеванные в ходе боевых действий территории в европейской части, за исключением устья Дуная с островами, но получала восточное побережье Черного моря от устья Кубани до пристани Святого Николая с крепостями Анапой, Поти, Суджук-Кале и Ахалцыхом. Турция признала окончательный переход к Российской империи Грузии, Имеретии, Мингрелии и Гурии, и подтвердила право свободного прохода русских торговых судов через Черноморские Проливы. Высокая Порта обязалась в течение 18 месяцев выплатить России контрибуцию в размере 1,5 миллиона голландских червонцев. Важным достижением Адрианопольского мира являлось подтверждение Турцией автономии Сербии. Таковы были важнейшие причины и последствия сражения под Наварином в октябре 1827 г.
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] Внешняя политика России XIX и начала XX века (ВПР). Т. 7 (15). С. 137 – 138.
[2] РГАВМФ. Ф. 315. Оп. 2. Д. 64. Л. 21 – 21 об.
[3] Из рескрипта Николая I Л.П. Гейдену от 1 (13) июля 1827 года: М.П. Лазарев. Документы. Т. 1. М., 1952. С. 296 – 298.
[4] РГАВМФ. Ф. 870. Оп. 1. Д. 3857 а. Л. 19.
[5] Цит. по: Богданович Е.В. Наварин. М., 1877. С. 29.
[6] РГАВМФ. Ф. 315. Оп. 1. Д. 973. Л. 85.
[7] Memoire of the Life of Admiral Sir E. Codrington. London, 1873. V. I. Р. 455.
[8] Ibid. Р. 462.
[9] РГАВМФ. Ф. 315. Оп. 2. Д. 64. Л. 75.
[10] Там же. Л. 80 об.
[11] П.С. Нахимов. Документы и материалы. Т. 1. СПб., 2003. С. 76. Также: Вахтенные журналы кораблей «Азов», «Гангут», «Александр Невский» и фрегата «Константин»: РГАВМФ. Ф. 870. Оп. 1. Д. 3857 а, 3856, 3859, 3872.
[12] Memoire of the Life of Admiral Sir E. Codrington. V. II. Р. 71.
[13] Description of a View of the Battle of Navarin. London, 1828. P. 6.
[14] Memoire of the Life of Admiral Sir E. Codrington. V. II. Р. 43.
[15] П.С. Нахимов. Сб. документов. С. 78.
[16] Из вахтенного журнала «Азова»: РГАВМФ. Ф. 870. Оп. 1. Д. 3857 а. Л. 154 – 154 об.
[17] П.С. Нахимов. Сб. Документов. С. 80. Потери турок и египтян взяты из собственноручного рапорта Л.П. Гейдена Николаю I от 12 октября 1827 года: РГАВМФ. Ф. 170. Оп. 1. Д. 115. Л. 5 об.
[18] Memoire of the Life of Admiral Sir E. Codrington. V. II. Р. 71 – 75.
[19] РГАВМФ. Ф. 170. Оп. 1. Д. 115. Л. 3. Подпись графа Л.П. Гейдена собственноручная.
[20] Там же. Л. 5 об.
[21] ВПР. Т. 7 (15). С. 275.
[22] Из переписки княгини Ливен // Русская Старина. Апрель 1903. С. 428.
[23] Цит. по: Woodhouse Cr.-Mont. The Вattle of Navarino. London, 1965.
[24] Резолюция английского парламента от 20 января 1828 года // The Parliamentary Debates. New Series. Ed. by T.C. Hansard. Vol. 18. London. 1828.
[25] РГВИА. Ф. 846. Оп. 16. Д. 4479. Л. 242.
[26] РГАВМФ. Ф. 8. Оп. 1. Д. 7. Л. 16 – 19 об.
[27] РГАВМФ. Ф. 283. Оп. 1. Д. 428. Л. 3.
[28] РГАВМФ. Ф. 8. Оп. 3. Д. 334. Л. 1 – 3.
[29] РГАВМФ. Ф. 8. Оп. 1. Д. 34. Л. 7, 22 об. – 24.
[30] Журнал о действиях флота в турецкую кампанию: РГАВМФ. Ф. 126. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.
[31] АВПРИ ИДД МИД РФ. Ф. 180. Оп. 517/1. Д. 3229. 1828 год. Л. 152 – 153.
